Речевое сообщение рассматривается в лингвистике как линейная последовательность фонем. Под фонемой понимается кратчайшая смыслоразличительная (фонологическая) единица. Безусловное требование, выдвигаемое при определении фонемного состава языка, состоит в том, что цепочки фонем, соответствующие двум различающимся по смыслу речевым сообщениям, должны быть разными (оставим пока в стороне сравнительно редкие случаи омонимии сигналов). Фонематически значимыми при этом признаются те и только те различия в звуковом содержании сообщений, которые используются в данном языке для различения смысла. Такой подход обеспечивает наиболее экономное описание единиц фонологического уровня языковой структуры. Однако при решении вопроса о соотнесенности фонетических и фонологических единиц разные лингвистические школы пользуются разными критериями.

Сторонники московской фонологической школы, например, ставят требование, чтобы корневые морфемы разных словоформ одного и того же слова совпадали, т.е. были выражены одной и той же цепочкой фонем [118]. Поэтому первые гласные в словах водά [v_^dά], вόды [vόdi], водонόс [vъd_^nόs] рассматриваются в качестве одной фонемы - [o] (фонема всегда определяется по сильной позиции, для гласных таковой является позиция под ударением). Таким образом, согласно концепции московской фонологической школы, фонема является абстрактной фонологической единицей, которая не может быть отождествлена ни с какой конкретной звуковой единицей. Хотя использование этой концепции облегчает задачу формального описания языка, ясно, что для решения о том, что первым гласным в слове [v_^dά] является фонема [o], распознающее устройство (человек или машина) должно сначала понять смысл слова.

Основной принцип установления фонемной принадлежности сообщения, используемый представителями ленинградской фонологической школы, заключается в следующем: если две словоформы одного и того же слова отличаются друг от друга по звучанию, то кратчайшие фонологические единицы, несущие это различие, должны быть признаны разными фонемами [72, 170]. Поэтому в словах водά [v_^dά] и вόды [vόdi] мы имеем разные корневые гласные фонемы. В одну фонему, следовательно, сводятся сходные в физиолого-аккустическом отношении звуки.

Таким образом, ленинградские фонетисты рассматривают фонему прежде всего как определенный звукотип. Такой подход обеспечивает единство классификации фонем по их физиолого-аккустическим свойствам. Сложность, однако, состоит в том, что количество звукотипов, существующих в языке, по-видимому, значительно превышает число фонем, выделяяемых на основе принципа смыслоразличения. Вопрос о том, сколько разных звукотипов используют носители русского языка, становится для ленинградской фонологической школы предметом исследования.

Из сказанного следует, что как фонемный состав всего языка, так и фонемный состав отдельного слова в лингвистической литературе определяется по-разному, в зависимости от тех допущений и требований, которые предъявляются к описанию языка.

Выдающееся значение для фонологии имела теория дифференциальных признаков, разработанная Трубецким [132]. В огромном количестве смыслоразличительных противопоставлений, на основе которых определяется фонемный состав языка, он сумел увидеть ограниченное количество разных типов противопоставлений по какому-либо определенному признаку. Число таких признаков в каждом случае ограничено и сравнительно невелико. Понятие фонемы является, по Трубецкому, производным от понятия признак: она определяется как совокупность фонологически существенных, т.е. дифференциальных, признаков. Например, дифференциальными признаками фонемы [g] в русском языке будут:

1. место образования - заднеязычность, поскольку по этому признаку [g] противопоставляется губной и переднеязычной фонемам [b], [d];
2. звонкость - по этому признаку [g] противопоставляется фонеме [k];
3. твердость* - по этому признаку [g] противопоставляется фонеме [g'].

Способ образования, взрывность, не является дифференциальным признаком, так как в русском языке противопоставление [g] взрывное - [g] щелевое фонологически не существенно, т.е. не влечет за собой противопоставления по смыслу. Это же относится и к признаку назальности в паре [ŋ]-[g].

стр.81-82

Сокращение информации, обеспечиваемое переходом к фонемному описанию, зависит, естественно, от числа идентифицируемых при восприятии фонем.

В работах [16, 32] была предпринята попытка выяснить, сколько классов гласных идентифицирует в русской речи носитель русского языка. испытуемым предъявлялись изолированные русские гласные, вырезанные из записей естественной речи. От испытуемых требовалось обозначать услышанные гласные русскими или латинскими буквами с добавлением в случае необходимости дикритических знаков. Ответы испытуемых показали, что число идентифицируемых ими классов гласных звуков гораздо больше числа лингвистических русских гласных: совершенно надежно можно утверждать, что гласные между твердыми и гласные между мягкими согласными относятся испытуемыми к разным звуковым типам.

Сходные результаты были получены в работе [489]. Оказалось, что испытуемые-американцы способны идентифицировать огубленные гласные переднего ряда, хотя они и отсутствуют в английском языке как самостоятельные лингвистические фонемы.

Выделяемые при восприятии классы звуков были названы психологическими фонемами. Естественно думать, что психологические фонемы соответствуют неперекрывающимся областям в пространстве аккустических признаков сигнала. Легко заметить, что фонемы, определенные согласно критериям московской фонологической школы, не отвечают этому требованию. Первые гласные в словах вода и валун аккустически не различаются, вместе с тем предполагается, что они представляют разные фонемы.

Вышеприведенные данные позволяют без всякого риска утверждать, что число психологических фонем превышает число лингвистических фонем любого языка, однако неясно, как велико это превышение.

Следует заметить, что существование каких-то минимальных единиц восприятия, аналогичных по функции психологиическим фонемам (аллофонов, звукотипов), допускается во многих моделях восприятия речи [215, 491, 527]. Однако авторы этих моделей считают, что на более высоких уровнях восприятия эти единицы каким-то образом трансформируются в лингвистические фонемы. Следует подчеркнуть, что в пользу существования такой трансформации нельзя привести ни одного веского довода.